Тринадцать: Оккультные рассказы [Собрание рассказов. Том I] - Магнусгофская Елизавета Августовна

Правы были они — цыган и цыганка, предсказавшие ему гибель от белой женщины с золотыми волосами. Несколько недель спустя увидел я в Гамбурге это злополучное судно. Золотыми буквами на носу этого маленького парохода было написано «Loreley». А на носу гальциона: белая женщина с позолоченными волосами.

Да, Колька… Тебя погубила Лорелея…

И погиб он ровно через двенадцать лет после того, как говорила с ним цыганка.

А двенадцать лет — это сто сорок четыре луны…

ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС КАПИТАНА БРАУНА

Четыре года не проводил я своего отпуска в В., где привык бывать ежегодно. Нет лучше места для того, кто думает отдохнуть или заняться серьезным трудом, чем В. Море, лес, тишина. И покой, покой…

Все осталось по-старому — те же дома, те же жители. Новое увидел я только на морском берегу. Отойдя версты три к северо-востоку, наткнулся я в море, у самого берега — на врак. Старенькая шхуна. Уткнулась кормой в самый берег. На корме тусклая, полустертая надпись: «Амур».

Я стал расспрашивать, когда это случилось.

— Три года тому назад, в октябре, — ответил мне как-то неохотно полицейский, с которым мы были приятели.

— Кто-нибудь погиб?

— Вся команда. Спаслось только двое. Была страшная бур я. Трупы потом были выброшены на берет. Там, немного дальше. Около Белой горки. Знаете ведь ее? Там и положили их. Тринадцать человек. Как бревна, лежали они там, около горки. Потом увезли хоронить.

— Что вы говорите? Значит, на таком маленьком суденышке было пятнадцать человек команды? Да не может быть!

— В том-то и дело, что не все были матросами. Откуда взялись эти посторонние — спасенные матросы не могли сказать. Капитан сказал, что взял с собой нескольких пассажиров. А я думаю, что тут была контрабанда. Хотя, конечно, груз погиб, доказать ничего невозможно… да и к чему? Капитан погиб, не с кого и спрашивать…

— А никто не думал спасать судно? То есть взять его, чтобы не гнило оно тут вконец? Там и такелаж еще. Разве нет у него хозяина?

— Хозяином его и был сам капитан Браун. А он погиб.

— Значит, и его труп выбросило море?

— Нет. Когда прибило к берегу «Амур», мы осматривали, не остался ли там кто. Матросы говорили, что Браун ни за что не хотел покидать судно. Вы знаете, у них, моряков, так принято — капитан покидает судно последним.

— Но все-таки, я не могу понять этого. Судно погибает вблизи берега. Все тонут. Ведь моряки же должны уметь плавать!

Мои слова показались, наверное, полицейскому наивными.

— Если бы вы знали, какая буря свирепствовала в ту ночь!

И он переменил разговор.

В В. так хорошо, что, раз приедешь туда — не хочется уезжать. Отпуск мой окончился в сентябре, но я остался до половины октября.

Вечером 8-го октября — помню отлично это число, день рождения покойной мамочки — вышел я побродить. Солнце уже зашло. Стояли какие-то бледные сумерки. Какие-то запоздавшие рыбаки тянули свои сети. Старший, седобородый, торопил остальных:

— Скорее, черт вас дери! — кричал старик на молодого парня, очевидно, своего сына. — Скоро совсем стемнеет!

— Ну, какая беда! — отозвался тот.

— Забыл, что ли: сегодня 8-е октября!

Слова эти произвели на молодого магическое действие. Он заторопился.

Не знаю, почему я думал об этих непонятных мне словах, когда шел дальше.

Стемнело. По небу, закрывая звезды, бежали тучи. Что-то унылое было во всем окружающем. На берегу было пустынно. Редко кого встретишь здесь вечером. Да, летом, когда живут дачники, принято ходить «смотреть заход солнца». Это же принято у всех дачников мира. Иные, особенно парочки, остаются и дольше, прогуливаясь вдоль моря лунными и звездными вечерами. Но осенью — никого. Поэтому мне показалось странным, что впереди маячила какая-то фигура. Очертания ее скрадывались туманом. А, может быть, это вовсе и не человек был — один из тех знаков, что попадаются здесь, на берегу: палка с каким-то веником наверху. Нет, движется. Значит — человек. Я нагнал его около «Амура». В августе были сильные дожди, и судно почти все под водою. Дощечка с надписью давно уже исчезла. Может быть, сорвало ее ветром или содрал кто-нибудь — так, неизвестно зачем.

Что это? Я ошибаюсь? Дощечка на месте… И буквы как-то необычайно ярки… Но дощечки же не было? Или была?

Я рассмотрел человека впереди. По одежде и походке — моряк. Теперь он остановился и устремил свой взгляд в море. А может быть, на «Амур». Он был молод. Лет тридцати.

— Три года, три года… А сколько лет еще? — в голосе моряка прозвучала какая то необычайная грусть. — Вы были здесь три года тому назад? — обратился он совсем неожиданно ко мне.

— Когда погиб «Амур»? Нет… Я был тогда за границей… А вы хотели бы знать что-нибудь о его гибели?

— О гибели «Амура» я могу рассказать вам сам… Я вам расскажу. Я — капитан этого судна, Браун.

Я удивился. Ведь полицейский уверял меня, что капитан погиб… Правда, трупа его не нашли, но среди спасенных его также не было… Значит, он все-таки жив?

— Так вы хотите знать, как погиб «Амур»? — спросил капитан еще раз. Я кивнул. Он резко повернулся и мы пошли дальше. К северо-востоку.

— Это длинная история, — начал капитан Браун. — Начну с того… ну, начну с отца. Отец мой был истый моряк. Преданный морю, любящий его больше всего в мире… Я был у него один, и он воспитал меня таким, каким был сам. Еще совсем малышом я уже мечтал о том, что буду моряком, «как папа».

Отец был капитаном. Плавал на разных больших судах. Но у него была одна тайная мечта. С двадцатилетнего возраста начал мечтать он, чтобы стать капитаном собственного судна, хотя бы и малюсенького… Когда умерла мама, он взял меня к себе на судно. Сам готовил меня там к поступлению в школу. Потом, когда учился в мореходке, я плавал с отцом все вакации…

Я много не стоил отцу. Сам же он был удивительно скромен в своих требованиях. Он не пил — то есть не пьянствовал, не играл в карты, вообще тратил свои деньги только на самое необходимое. Отец приучал и меня к бережливости… Я^: считал его — как и многие — скупым. Я же не знал, что каждый заработанный грош он откладывает. Откладывает, чтобы приобрести свое суденышко…

Отец мой погиб, как истый моряк — утонул во время бури. Я был очень удивлен, что он оставил мне у адвоката завещание. Оно было составлено года за четыре до его смерти.

— «Если Господу не будет угодно, чтобы я дожил до исполнения своей мечты, то доживешь ты. Много лет копил я, откладывал весь свой заработок, лелея свою мечту… И вот, наконец, мне показалось, что у меня достаточно. Я стал наводить справки, где я мог бы купить суденышко. Это было в июне 1914 года…

Ты поймешь, что мечта моя не могла осуществиться… Да и хорошо, что я не купил судно в последние недели перед войной. Все равно оно бы пропало…

Окончилась война. И, когда, после заключения мира, я подсчитал свои деньги, остававшиеся все время нетронутыми — оказалось, что на них теперь не купишь ничего, кроме какой-нибудь жалкой шлюпчонки… И снова я стал копить и копить, отказывая себе во всем… Меня считали страшно скупым… Ведь они же не знали, на что я коплю!

Теперь все так дорого… а зарабатываешь так мало… Бог знает, сколько лет пройдет еще, прежде чем наберется нужная сумма. Может быть, я и не доживу. Тогда продолжай ты. Я знаю, что это и твоя мечта. Ты — настоящий моряк. Я мечтал подарить тебе судно, когда ты станешь совершеннолетним. Потом, когда выдержишь экзамен на штурмана… на капитана… Но вот, не вышло…

Но ты добьешься своего!

Покупай надежное парусное судно. Только парусное, без всяких там моторов. Это гораздо дороже… И потом не то! Настоящий моряк не может любить моторов, пара… Только на парусном судне настоящая поэзия моря!